четверг, 16 апреля 2015 г.

"Раскаленная сталь" Сталь и кровь.

Пятая часть - последняя.




* * * * * 


Ожидать, что Тристан возьмет железяку и оставит меня в покое, выдав награду - было бы слишком наивно. Меня отправили искать вход в Президенскую ветку столичного метро - прямо в сердце города, густо населенное всякой малоприятной живностью. Разумеется, Джон меня самого никуда не отпустил. Герой, блин, нашелся.

Прорывались мы, конечно, с боем - Вашингтон всё еще кишит супермутантами и прочими чудными созданиями, несмотря на то, что мы выяснили, откуда они берутся. В сравнении с тихими болотами, с их "болотным народцем", конечно, тут было шумно. После пары ракет, выпущенных злым дяденькой из гранатомета, я понял, что моя разведброня и "перделка" в виде 10-миллиметрового автомата тут без толку, и благополучно прятался за Джона в силовой броне с лазерной винтовкой наперевес. Когда мы (ну ладно, он) справились (...справился) с супермутантом, мой бывший смотрел на меня, как на беспомощного ребенка. Осознание того, насколько в тот момент это соответствовало действительности, доводило до бешенства.

-Солнышко, может, ты домой пойдешь? - издевательски спросил он. 

-Еще чего, - сделав вид, что меня не задело, отмахнулся я.

-Без меня тебе тут надерут зад. - сволочь. А то я сам не вижу, бл№?;:%.

-Тебе какое дело до моего зада?

Опять. Эта. Мерзкая. Улыбка. 

Было ясно, что он сейчас выдаст какую-то гадость - и он выдал:

-Нуу, учитывая, что, в твоем положении, ты здесь выживешь только одним путем, а у супермутантов - наверное, я не проверял - большой...

Ни стыда, ни совести, ни сострадания. Как его земля носит вообще?!

-Да пошел ты нах№@;?%:!

Я изо всех сил стукнул его ногой. То, что он был в экзоскелете, а я - в легеньком обвесе, который и броней не особо назвать, я не соотнес; потому мне было очень-очень больно, а ему совершенно похрен. В итоге я, схватившись за ушибленную ногу и издав полный отчаяния стон, упал на пыльный асфальт. Это какая-то кара небесная, а не задание, ей Богу...

А ведь самое главное, что когда я без него - всё не так печально. Разобрался же я в Поинт-Лукауте, и никто меня не сожрал и не отымел (нууу, за исключением той рыженькой дамочки...). Еще и добра вывез дохрена и больше. Это всё его дурное влияние.

Это всё его до боли знакомый, заботливый и мягкий взгляд, из-за которого я забываю, что мы в логове чудовищ, а не дома в теплой постели.

Само собой разумеется, он поднял меня на ноги. И, - само собой разумеется! - его лицо снова приняло это выражение: смесь страха - не за себя, за меня - и укора.

-Я просто прошу тебя не лезть на рожон. - сказал он уже совсем другим тоном. Его типичный сарказм развеялся, как утренный туман.

-Иди нахрен, - повторно послал я его.

-Ты из вредности и желания мне насолить готов сдохнуть? - выпалил Джон, болезненно сводя брови. Давно я его таким не видел.

-А тебе не плевать? - знаю же, что херню несу. Но остановиться не могу, и сдаться ему - тоже.

-Представь себе - нет.

-Странно.

Я впервые в жизни видел, чтобы Джон охренел от моей наглости. Вот оно - именно то лицо, которое я делаю каждый раз после его тупых шуток. Дождался, наконец.

-Вообще-то это ты меня бросил, а не наоборот. Забыл?

Я тяжело вздохнул. Как же мне хотелось, чтобы он куда-нибуть делся - куда угодно, лишь бы подальше от меня. Я понимал, что делаю ему больно, и от этого больно становилось мне. Вот почему нельзя было назначить мне любого другого Рыцаря? Которого я бы видел в первый раз в жизни. Который бы молчал всю дорогу, и - главное! - не переживал за меня. И посылая которого к Когтям Смерти на причинные места, я бы не чувствовал себя браминским навозом.

-Черт бы побрал Лайонса, что приставил тебя ко мне.

Мне надоело терпеть его лекции, и я направился вперед. Хочет - пусть идет за мной, нет - его проблемы.

Но он, конечно, хочет. Потому я услышал доносящиеся за мной следом отвратительные звуки экзоскелета. Как же я их ненавижу. Всю жизнь теперь ненавидеть буду.



*****



На дворе поздняя ночь, и мы изрядно устали; потому решение устроить ночлег было однозначным.

В заброшенном метро относительно безопасно: мы перебили всех гулей в этом туннеле, а до утра новые вряд-ли успеют набежать. Да и рейдеров вроде не видно. Мы нашли место поукромнее и разложились там, попутно распалив небольшой костерок из подручного мусора. Всяко веселей, чем в темноте сидеть.

Джон стащил с себя силовую броню: не сказать, что самое рациональное решение, но наверняка он от нее уже сильно устал. Он внезапно стал раза в полтора меньше - с непривычки он казался мне совсем хрупким. Еще бы, последний раз я видел его в обычной одежде в тот день, когда мы расстались... И, само собой разумеется, хоть мой мозг сейчас и не хотел его видеть, другие части тела пониже пояса и спины - очень хотели. Желательно - совсем без одежды. И крайне желательно не только смотреть.

Зная себя и свое абсолютное неумение ставить принцип в приоритете перед тем, чего мне хочется здесь и сейчас, я уже понимал, чем, вероятнее всего, закончится этот вечер. Если, конечно, он не упрется рогом... 

А я почему-то был уверен, что он не упрется. Или, точнее - упрется, но не тем и не туда.

-Чё пялишься? - судя по всему, Джон заметил, что я его пристально разглядываю.

-А нельзя?

Он задумался, что мне ответить. По морде видно - хочет меня, зараза. Наверняка уже сидит с трудом. Как и я, собственно.

-Мне не нравится, когда человек, который меня бросил, так на меня смотрит.

-Так уж прям не нравится? - я решил подразнить его и многозначительно облизался. Его рожа приняла такое выражение, что я уж подумал - сейчас точно набросится на меня: если бы на меня так посмотрел кто-либо другой, я бы испугался и дал ему с ноги по щам. Но я читал эту непреодолимую похоть в его глазах, потому пусть бы набрасывался...

-Ты на что намекаешь? - он недоверчиво изогнул бровь - наверняка решил, что я готовлю какую-нибуть подставу из разряда "возбудим и не дадим". А то ты меня плохо знаешь, придурок, блин.

-Ни на что.

Я действительно ни на что не намекал. Потому что когда я хочу - я не намекаю, а напрямую лезу к обьекту своих желаний и начинаю его тискать. Ну... В тот момент я хотел.

Джон, естественно, сначала растерялся и пытался меня оттолкнуть - но как-то очень неубедительно пытался, а учитывая нашу с ним разницу в силе, так вообще не пытался. Все его попытки что-либо сказать я быстро пресекал, вынуждая его делать языком более правильные и приятные вещи. Очень скоро он перестал сопротивляться ("сопротивляться" - очень громко сказано, правда) и вошел во вкус, а его руки уже гладили мою спину, опускаясь ниже и ловко проникая под одежду - не долго у него вышло строить из себя обиженную монашку. Да какая там монашка - сидя на нем сверху, я ощущал, что его горячий агрегат сейчас порвет ему джинсы...

В общем, дальше всё было весьма банально: разбросанное вокруг костра шмотье (хрен пойми как мы умудрились ничего не спалить к зеленым веникам, когда стаскивали его друг с друга); пыльный плед, на котором мы устроились - охренеть как неудобно, кстати; спутавшиеся и перемешавшиеся волосы - его черные, как смола, с моими песочно-светлыми... И секс. Без ласки, красивостей и без единого человеческого слова - просто грязный, животный секс. Он всаживал мне, словно зверь, а я царапал его спину и, широко раздвинув ноги, - как дешевая шлюха, мать ее за ногу - принимал его с таким упоением, с каким, наверное, принимал только в самый первый раз... Он вжимал меня в холодный каменистый пол подземелья всё сильнее, но мне было так хорошо, что я не чувствовал никакого дискомфорта. Вместо этого я стонал: громко, сладко и похотливо. 

Требуя его твердую плоть в своем теле еще и еще. В голову то и дело лезла мысль, что сейчас к нам в гости забредет какой-нибуть гуль-потеряшка, и от этой мысли вообще выносило последние остатки рассудка, настолько она возбуждала. 

Он положил руку мне на горло, слегка надавливая пальцами. Конечно, душить меня бесполезно (с моим протезом на это силенок разве что супермутанту хватило бы), да он бы и не стал - хотя, это был бы интересный вариант от меня, наконец, избавиться! - но ощущение его власти надо мной доводило меня до черты. Закатывая глаза и крепко обхватывая его бедра ногами, я подался вверх, желая в этот момент ощущать его всего до предела. Поняв, что сейчас будет, Джон резко закрыл мне рот ладонью: я, издавая полное наслаждения - ох какого наслаждения! - мычание, на несколько мгновений погрузился в блаженный транс. Сперма из моего тела брызнула с такой силой, что едва не попала мне на собственное лицо: конечно же! - это заставило Джона засмеяться. А я был настолько расслаблен, что и сам заулыбался, едва понимая, где я и что происходит.

Затем Джон наклонился надо мной ниже и, впиваясь в губы поцелуем, продолжил двигаться внутри меня - хотя я уже кончил, это всё еще было очень приятно. Он тоже был недалеко от пика, потому довольно быстро достиг оргазма вслед за мной. Впервые за столько времени я снова видел его глаза в этот момент - момент, когда его лицо становилось невероятно чувственным и наполненным страстью. Самым красивым во всем мире... Когда он весь, без остатка, принадлежал мне и только мне.

...А потом, когда мы остыли и стало прохладно, мы оделись - тряпки пришлось искать по всему периметру нашего маленького лагеря. И, как ни в чем не бывало, продолжили сидеть у горящего костра. Какое-то время Джон задумчиво молчал, рассматривая языки пламени; но всё же подал голос.

-И что, мы теперь снова вместе?

Размечтался.

-Нет.

Он вздохнул: иронично и как-то печально.

-Но мы трахаемся.

-Типа того.

-Это глупо.

-Почему? Я не хочу постоянно терпеть твое присутствие, потому как никаких чувств к тебе не испытываю. - как же махрово и неправдоподобно я, всё-таки, вру. 

А он верит, что сразу же отражается на его лице. Господи, в каком месте у него мозг? Как он дожил до двадцати четырех лет вообще?..

-Но чтобы я тебя удовлетворял - ты хочешь. 

-Видишь, какой ты умный, когда надо.

-В таком случае, может, мне брать с тебя за это оплату?

Насчет "умного" я погорячился - он походу реально тупой. Потому что, чтобы не понимать, что я постоянно говорю неправду - и насчет его присутствия, и насчет чувств - нужно быть тупым, как мои берцы. 

Ненавижу его, придурка такого.


*****


...База ВВС США. Приказ Тристана выполнен: осталось добраться до пульта управления орбитальным оружием, который находитця в самом центре мобильной базы Анклава... Как и обещали, Братство начало атаку, когда мы с Джоном опустили трап.

Вокруг шум и суматоха - ничего не разобрать. Я знаю, что Джон должен быть где-то рядом, но толком не могу ни слышать, ни видеть его.

...В какой-то момент раздается выстрел. Нет, выстрелов в этом аду раздавалось очень много, и большая часть пролетала в опастной близости от меня. Но тот выстрел я словно почувствовал всем нутром.

В него попали.

Я начал судорожно искать его взглядом: к счастью, он оказался недалеко. Защитник, мать его - как обещал меня не оставлять, так и не отходил ни на шаг.

Я подбежал к нему. От увиденного зрелища мне стало дурно: в его броне, в области живота, зияла внушительных размеров дыра, из которой обильно лилась кровь. Он был ранен, причем тяжело ранен.

Я сделал первое, что пришло на ум - выхватил из кармашка на поясе пару стимуляторов и ввел ему дозу. Достал рацию и пустил сигнал просьбы о помощи. Лишь бы медики успели...

Судя по характеру повреждений брони, это - плазма. Она не просто врезается в тело, как обычная пуля - она вижигает его до основания. Очень, очень скверная штука для живой человеческой плоти.

Я осознал, что он может умереть. На моих руках. Что я могу больше никогда его не увидеть, никогда не услышать его тупых шуток и наглой рожи... Мне стало очень страшно.

Кажется, он тоже это понимал.

-Я люблю тебя, Шадд... - хрипло сказал он, глядя мне в глаза. Он улыбался... А я плакал.

-Молчи, - я положил палец в перчатке на его губы. - Не трать силы.

Не выдержав, я наклонился и поцеловал его. От мысли, что это может быть последний поцелуй, сердце сжалось так, что мне стало трудно дышать. Когда я шел на верную смерть, включая Очиститель, я боялся  меньше - ведь это меня бы не стало. А не его...

Где-то относительно недалеко от нас раздался взрыв: я инстинктивно пригнулся, накрывая его собой. Как же мне в тот момент хотелось, чтобы какой-нибуть десантник сейчас бросил гранату прямо в меня... 

-Не оставляй меня, - прошептал я: скорее самому себе чем ему.

-Попытаюсь... - он закашлялся. Я положил ладонь ему на щеку: такую теплую, такую любимую. 

Он прикрыл веки, теряя сознание от боли. Прижав пальцы к его шее и нащупав артерию, я считал каждый удар сердца, с ужасом ожидая, что следующий не последует...

Реакция на сигнал была очень оперативной: буквально через несколько минут я увидел, что к нам приближалось два человека в разведброне с нашивками медиков, делавшие всё возможное, чтобы самим не попасть под обстрел. Подбежав ко мне - это были мужчина и женщина - они осмотрели Джона и с помощью специальной штуковины распаяли ему силовую броню (еще бы - какой идиот будет тащить этот танк с поля боя?). Когда они доставали его из тяжелого панциря, мне стало еще страшнее: его живот был пробит чуть ли не насквозь.

Конечно, я не мог пойти с ними: дело еще не закончено. Я даже не знал, что теперь лучше для меня - выжить и узнать, что Джон погиб, или сгинуть здесь самому...



*****


Мобильная база Анклава развалилась, как карточный домик. Я должен был бы радоваться, но мне было совершенно всё равно: где-то там, доставленный в Цитадель на винтокрыле, Джон лежит в операционной и врачи борятся за его жизнь... Если он еще жив. Сара что-то мне говорит - а я не слышу ее слов. У меня перед глазами он, истекающий кровью, бледный, как смерть, и его слова.

"Я люблю тебя".

Я тоже люблю тебя, придурок. И всегда любил... А ты, идиот хренов, был не в состоянии понять это.

Мы отправились обратно, на базу. Поздравления Лайонса доходили до меня где-то на заднем плане; радостные комментарии остальных солдат вообще вылетали из одного уха в другое.

Да, мы добили Анклав. Но Анклав почти добил самого близкого мне человека...


*****



Врач в маске выходит из операционной: я вскакиваю со скаймейки так резко, что чуть не сбиваю его с ног. У него очень уставший вид.

Я хочу задать вопрос, но слова просто не идут - я не знаю, что спрашивать. Так и стою, смотрю на него заплаканными глазами - он и сам понимает мой немой вопрос.

Он качает головой, потупившись. Тяжело вздыхает: весь его вид источает сожаление.

Внутри меня всё падает. Разбивается на мелкие осколки, как хрустальная ваза о бетонный пол. Душу пронзает такая боль, словно меня режут на куски тупым, шероховатым ножом.

-Неужели... - я не могу продолжить говорить, закрываю рот ладонью. Обессиленно сажусь обратно на скамью.

Его больше нет.

Я опускаю голову на колени, запускаю пальцы в свои волосы, и начинаю тихо, почти беззвучно рыдать. Мой самый страшный кошмар стал явью. Джона больше нет...

Мужчина так и стоит надо мной с поникшим видом. И тут внезапно двери операционной снова распахиваются: из них выбегает запыхавшаяся медсестра. Она находит взглядом хирурга и, хватая его за халат, выкрикивает:

-Доктор, сработало! Скорее...

Опешивший доктор бросается за ней назад в операционную. Я, подняв лицо, провожаю их взглядом.

...А спустя пару часов я плакал и смеялся одновременно - когда этот же человек, выходя из этих же дверей, снял маску, и на ней была счастливая улыбка. 

-Будет жить.


*****


...Операция длилась уже несколько часов: в пациента было влито столько крови, что, казалось, своей не осталось. Но кровотечение не останавливалось; жизненные показатели необратимо ухудшались. Доктор Стэнворд терял надежду спасти его.

Рыцарь Братсва Стали по имени Джон Росс - судя по всему, совсем молодой парень - умирал на операционном столе. Такую чудовищную рану, к тому же выжженую плазмой - невозможно залатать.

В скором времени аппарат равномерно запищал, показывая ровную линию. Сердце Джона остановилось.

Ассистенты тут же бросились делать дефибрилляцию. Однако, хируг понимал, что это если и поможет, то не надолго.

Мужчина издал протяжный вздох: 

-Безнадежно. 

Доктор вспомнил перепуганные голубые глаза мальчика, ждущего у операционной: он понимал, что когда скажет ребенку новость о его друге - это будет страшное горе. Он видел много смертей, но как правило, солдат Братства не связывали такие крепкие узы с кем-либо...

Мисс Адди Нельсон, молодая медсестра, посмотрела на пациента, потом на доктора. В ее взгляде читалось сомнение.

-Доктор, а что, если... - она помедлила. - Это безумие, но... Мы всё равно ничего не теряем...

-Говори.

-Его анализ крови показал, что в его ДНК есть какие-то изменения, и они очень схожи с изменениями, происходящими у гулей... А гули, как известно, восстанавливают ткани...

Откуда и почему у вполне на вид здорового - пусть и со шрамами от ожогов - человека такие странные данные, выяснять не было времени. Однако, к чему клонит мисс Нельсон, было предельно ясно.

-Ты предлагаешь накачать его радиацией, чтобы запустить процесс гулификации?.. - это действительно было безумием. Но, черт возьми, это могло спасти ему жизнь.

-Не гулификации... Регенерации. Мы можем попробовать...

Терять было нечего: пациент почти на том свете. 

-Выгоняйте ассистентов и одевайте антирадиационный костюм. Затем запускайте рентген на полную мощность. - Он направился к выходу: вероятность успеха крайне мала, потому лучше пусть мальчик узнает заранее... 

- И да, если процесс зайдет слишком далеко - отключайте его от жизнеобеспечения. Чего-чего, а гуль нам здесь не нужен.

Набрав воздуха в легкие, мужчина вышел из операционной.

...А буквально через несколько минут изумленная медсестра, не веря своим глазам, побежала сообщать доктору, что жизненные показатели пациента начали резко приходить в норму.



*****

Он пришел в себя только через трое суток. Конечно, врач рассказал мне, как его откачали, и предупредил, что его внешность претерпела изменения. Мне было всё равно: пусть он хоть гулем станет. Лишь бы он был на этом свете... Лишь бы он остался со мной.

Когда я зашел к нему в палату, он встал с постели. Он действительно изменился: глаз со стороны шрама теперь был не просто янтарным - он потемнел, а радужка, казалось, расплылась по всему белку. Его волосы частично поседели. Гулификацией, к счастью, и не пахло - мутация имела явно другое направление.

Я пытался положить  его обратно в лежачее положение - он не хотел. Хоть и стоять ему было очевидно тяжело: как бы там ни было, живот еще не зажил.

-Прости меня, - прошептал я, зарываясь в его волосы и вдыхая их запах. Прижимаясь к нему как можно крепче и не желая больше отпускать никогда и никуда.

-Тупоголовый идиот, - слабым голосом отозвался он в ответ, улыбаясь и обнимая меня. От осознания того, что я мог бы больше никогда не испытать этого чувства безмятежности в его объятиях, я едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться...

Я смотрю ему в глаза: пусть теперь разные, но всё равно самые красивые глаза на свете. Разглядываю длинные ресницы и бездонные, такие спокойные янтарные океаны, полные тепла. 

За несколько мгновений передо мной пролетело всё: наше знакомство, когда он спас меня от насильника. Как помогал мне в поисках отца. Как мы первый раз занимались любовью возле Цитадели, на фоне солнечного заката... Как я узнал об его мрачном прошлом, и как он плакал, прощаясь со мной у Очистителя.

В тот момент я окончательно понял: я люблю его. По-настоящему люблю. Я не смогу без него жить. Я хочу быть с ним до самого конца - когда и как бы он ни наступил.

-Я люблю тебя, - говорю я уже громче. Он слышал это от меня лишь один раз - когда я шел на верную смерть к панели управления Очистителем.

-Тебе я уже всё сказал, - вновь отшучивается он. Я вспомнил, как держал его, израненного, едва живого, на руках, и к горлу подкатил ком. 

Я уткнулся лицом в его грудь так сильно, как мог. Схватился за рукав его рубашки. Он осторожно обнял меня, притянул к себе. Опустил руку мне на затылок, запуская пальцы в волосы. И, хоть он был еще очевидно очень слаб, я почувствовал себя защищенным от всех бед мира. Немного отодвинувшись, я рассмотрел на его шее жетон Братства Стали: на нем было выгравировано "Джон Росс". Я вспомнил, сколько таких, найденных на жестокой Столичной Пустоши, принес Писцу Джеймсон... Одна лишь мысль о том, что и его имя могло оказаться в архивах Цитадели, заставила мои глаза наполниться слезами, и я ничего не мог с этим поделать.

-Чего ревешь-то?.. - он взял меня за подбородок и поднял мое лицо. Соприкоснулся со мной губами: почти не осязаемо физически, но так чувственно и проникновенно, что этот момент казался интимнее самого страстного секса... Словно мы соприкоснулись душами, а не телами. Кажется, мы никогда еще не были так близки друг к другу.

Не отвечая, я потерся о его щеку.

-А давай будем говорить это не только тогда, когда собираемся умереть?..

-А давай. - его улыбка стала теплее.

2 комментария :

  1. Гм, интересно, хотя литературная обработка бы не помешала. Прости, прости, просто мое детство прошло в книгах (это была единственная возможность исполнить два взаимоисключающих требования - уйти с глаз и никуда не ходить, а книг у нас было много), люблю читать, правда с покупкой компа я почти забросила это занятие, каюсь. Поэтому я так болезненно реагирую на несовершенства текста (перфекционист я хренов). Пыталась я как-то писать рассказ (про приключения моей эльфийки в одной онлайн игре), читатели одобрили, но я когда стала потом перечитывать, пришла в ужас :) выкинула нафиг, ибо каждый раз когда я правила, казалось, что я могу сделать еще совершеннее. Вот так. А ты проделала огромную работу, не останавливайся на достигнутом. Хотя я бы не отказалась почитать книгу по игре :).

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Пока что я не намерена продолжать написание фанфика. Пишу я паршиво (чего как бы и не скрываю), и вообще начала "графоманить" только из-за того, что было очень мало возможностей визуализировать сторилайн персонажей. Сейчас моих умений хватает за глаза и я предпочитаю скриншоты с небольшими историями.
      Я тоже провела детство в книгах. ;)

      Удалить